"Russia Profile", экспертное издание про Россию и бывший СССР, относящееся к группе англоязычных российских СМИ (The Moscow Times, The St. Petersburg Times, Vedomosti), публикует пространный и многосторонний геополитический обзор, посвящённый сложностям в отношениях России и Прибалтики. Значительно сокращено.
"Балтийский Обрыв", (Пол Абельски, "Russia Profile").
В Латвии и Эстонии пытаются интегрироваться русские диаспоры. Рига, Таллинн, Нарва.
На российско-эстонской границе по реке Нарва две крепости наблюдают за межгосударственной линией раздела, одна из них защищая русский город Ивангород, другая прикрывая подходы к эстонской Нарве. Вид противостоящих друг другу крепостей хотя и кажется идеальной метафорой продолжающегося политического несогласия между двумя странами, однако при более пристальном взгляде выявляет иллюзорность пограничного противоборства.
Русский город - согласно подавляющему количеству показателей - лингвистических, этнических и визуально – Нарва сама по себе настолько символизирует проникновение России в Эстонию, что местные власти пытались приструнить его как поощрительными так и наказательными мерами. Сепаратистские разглагольствования раздавались в Нарве в начале 90-х, пока им не противопоставили недолговечную петицию граждан Ивангорода с просьбой присоединить их город к Эстонии. Застывшее соседство двух крепостей скрывает за собой соприкосновение культур и истории, которое уходит в глубь веков и часто игнорируется в сегодняшних упрямых конфликтах. Хоть и возведённые для иной эпохи и для иных конфликтов, две крепости кажутся высеченными из камня в качестве вечного мрачного порицания, отнюдь не менее значимого, чем взаимное порицание лежащих за ними стран.
Стальноокие стратеги России рассматривают балтийские страны как важный бастион против Западной Европы с момента, когда в 1710 был совершён прорыв к Прибалтике. Даже после того как империя оставила свои высоко ценимые владения в Польше и Финляндии, она вцепилась в прибалтийский регион, в попытке прикупить безопасности, и после краткого периода раздельного сосуществования в промежутке между двумя мировыми войнами снова захватила его.
То, что отлично срабатывало у вдохновителей реалполитики в прошлые века для России постсоветского периода превратилось в одну из наиболее мучительных ловушек. Прибалтика - особенно Эстония и Латвия – стали эмоциональным камнем преткновения во взаимоотношениях России с Западным миром, вызывая, а иногда обостряя некоторые из наиболее грубых скандалов последнего времени. Одновременно и связанные и разобщённые своей общей историей, эти недружелюбные соседи могли бы получить пользу, разобравшись в клубке взаимных предубеждений. Однако инерция обиды обоих сторон заглушает здравый смысл в пользу выпячивания собственной позиции и рефлексирующей гордости.
Хотя часто помещаемые в одну группу с Литвой - на основании взаимной близости и совместной неудачной истории в период между мировыми войнами - Латвия и Эстония отдалились от своего соседа и заняли позицию непостоянства и бесполезной враждебности - положение, которое Россия с лихвой воспроизвела в своей собственной манере. Однако противостоянию способствовал и ряд факторов, которые Литва прагматично избежала и которые отравляют отношения России с Латвией и Эстонией.
Относительно малое присутствие этнических русских в Литве, количество которых в 1991 было 10%, означает, что правительство могло предоставить гражданство всем жителям, жест, за который Россия отплатила быстрым выводом своих войск в 1993. Подобным же образом Литва сделала ход, нацеленный на решение пограничного вопроса с Россией в 1997 и избежала территориальной головоломки, которая мучает ее соседей. Последние, обременённые значительными русскими меньшинствами и чувствующие себя осаждёнными злой и непримиримой силой, были вынуждены принять собственные решения – оспариваемые, но обычно обоснованные – которые до сих пор преследуют руководителей с обоих сторон.
Членство в НАТО и ЕС, достигнутое в 2004 дало прибалтийским странам серьёзную гарантию и рычаг влияния на международные дела, изменив тональность диалога, однако оно не смогло принести новую эру в их отношениях с Россией. “Это не создало радикальной перемены, хотя с членством пришло заметное чувство безопасности,” говорит Нильс Муизниекс (Nils Muiznieks), бывший министр Латвии по интеграционным делам, а сейчас директор Института Передовых Социальных и Политических Исследований при Университете Латвии в Риге. “Одно ясно - в ЕС и НАТО нет единого отношения к России, что означает, что любое общественное давление будет растворено, поскольку нет общей позиции.”
Монументальные проблемы
Хотя и почти всегда завуалированное языком исторической гиперболы, напряженное состояние двусторонних отношений представляет собой и несколько реальных проблем. Недавнее разбирательство по поводу судьбы советского военного монумента в эстонской столице, Таллинне, возникло в ходе парламентской кампании, однако нашло интерес и у избирателей, подтолкнув Реформистскую партию премьер-министра Андруса Ансипа - одного из деятелей, выступивших с идеей перенести монумент - к лёгкой победе у избирательных урн. Раздробленный этнический состав и неразрешённые претензии по отношению к России продолжают давать удобные, хотя и взрывоопасные ингредиенты для политических целей.
Исторические объекты кажутся намного большими в отражениях зеркал национальных мифологий, поэтому не удивительно, что недавние споры по поводу статуи "бронзового солдата" в Таллинне спровоцировали разногласия, не совсем соответствующие центральной теме конфликта. Тем не менее, вскоре после прибытия в эстонскую столицу становится ясно, что чувство пропорции здесь почти целиком утеряно. Случайный разговор с молодым жителем Таллинна - кем-то, кто казался не только аполитичным, но даже высказал смутную симпатию России и не имел ничего кроме отвращения по отношению к эстонским политикам, старающимся получить пользу от подстрекательства, показало, насколько символические представления проблемы подменили собой реальность. Когда его спросили, какова высота монумента, он посчитал, что пять метров. Размеры этого промаха говорят сами за себя.
Возвышающийся в парковом треугольнике поблизости от исторического центра Таллинна, непредставительно окружённый троллейбусной остановкой и какими-то прозаическими конструкциями, стоит статуя, обрамленная сзади кирпичной стеной и надписью на русском и эстонском, которая гласит: "Погибшим во Второй Мировой Войне". Статуя отлита в размере, близком к человеческому росту, сильно отличаясь от триумфализма, характерного для советских военных мемориалов. Она превратилась в объект вандализма, разборок и демонстраций; недавно были предприняты законодательные шаги, что бы перенести монумент и захоронения вокруг него. В данный момент закон, принятых эстонским парламентом был приостановлен из-за технических вопросов. День, когда после летнего наступления (в ходе которого только возле Нарвы советы потеряли до 100 000 солдат) советские силы 22 сентября 1944 вошли в Таллинн, был провозглашён Днем Скорби.
В преддверии 60-летия окончания Второй Мировой Войны в 2005 было много сделано для укрепления идеи, что четырёхлетний конфликт, который Россия зовёт Великой Отечественной Войной для стран Центральной и Восточной Европы начался с заключением Пакта Молотова-Риббентропа в 1939 и закончился только отступлением СССР в 1991. Официальная точка зрения Прибалтики объединяет две оккупации в единый период тирании и изображает регион в качестве ни о чем не подозревающей жертвы злокозненных сил. Размыта и разница между Россией и Советским Союзом, а советский опыт даёт богатые параллели для современных событий.
“Россия должна прекратить поиск врага, как это делал Советский Союз,” – говорит Хейки Ахонен (Heiki Ahonen), директор эстонского Музея Оккупации в Таллинне, в котором демонстрируются экспонаты, призванные продемонстрировать уничижительное отношение к Советскому Союзу и поведать о репрессиях. “К сожалению, российская политика все больше и больше напоминает советскую. Это включает в себя подконтрольную государству церковь, подавление свободы прессы и агрессивный язык внешней политики.”
“Россия должна прекратить поиск врага, как это делал Советский Союз,” – говорит Хейки Ахонен (Heiki Ahonen), директор эстонского Музея Оккупации в Таллинне, в котором демонстрируются экспонаты, призванные продемонстрировать уничижительное отношение к Советскому Союзу и поведать о репрессиях. “К сожалению, российская политика все больше и больше напоминает советскую. Это включает в себя подконтрольную государству церковь, подавление свободы прессы и агрессивный язык внешней политики.”
Фурор вокруг монумента является символическим плодом эстонского уничижительного понимания советского прошлого и предполагаемого уважения, которое по отношению к Советскому Союзу все еще питает сегодняшняя Россия. “Российское понимание истории виновно в возникновении конфликтной ситуации,” говорит Кадри Лийк (Kadri Liik), директор базирующегося в Таллинне Международного Центра Оборонных Исследований. “Русские восстанавливают нечто похожее на советское толкование истории, и для того, что бы быть способными приблизиться к Эстонии, они пока еще не понимают элементарных вещей. Большинство русских думает, что СССР выиграл войну благодаря Сталину, однако он был союзником Гитлера, и, возможно, великие жертвы войны могли быть меньшими, не будь его.”
После присоединения к ЕС и НАТО в 2004, Эстония не чувствовала себя стеснённой в высказывании своих опасений, однако она нашла мало поддержки среди европейского истеблишмента. Бремя исправления отношений между двумя странами согласно Лийк лежит на России и ее способности дать новую оценку советскому прошлому. “Эстония хочет конструктивных отношений с Россией и никто не навязывает никаких условий,” - говорит она. “Реакция Москвы настолько эмоциональна потому, что мы оспариваем на их концепцию истории. Процесс примирения должен произойти естественно. Если Россия неспособна взглянуть на историю критично, история будет оставаться проблемой в ее отношениях с остальным миром.”
По мнению части эстонцев, исторические разногласия осложняются сомнительными демократическими креденциями России, а внутренняя политика восточного соседа начинает выглядеть как угроза безопасности. “Конечно, еще существует страх по отношению к России,” – говорит Ахонен. “Уменьшение тамошней демократии является определённой угрозой для нас. Я думаю, что многие эстонцы были бы очень счастливы иметь в соседях процветающую, демократическую Россию, однако к несчастью у нас нет возможности реформировать ее. Эстония сделала не одну уступку – наиболее важным из этих шагов является согласие на потерю территорий за Нарвой и в Псковском регионе.”
Ахонен подверг сомнению и пристрастия местного русского сообщества, которое составляет до трети 1,35-миллионного населения страны и способность которого к интеграции остаётся одной из жгучих проблем Эстонии. Головоломка правовых ограничений для бывших „оккупантов” действительно напоминает экзамен на лояльность – или подталкивание на выезд из страны. Однако вместо этого строгие языковые требования и требования на гражданство просто откинули группу назад, превратив ее в фрагментированную и политически иррелевантную. Декабрьский отчёт „Международной Амнистии” – озаглавленный “Языковые меньшинства в Эстонии: Дискриминация должна прекратиться” – осудил языковые ограничения и деятельность эстонской языковой инспекции, которая проводит в жизнь языковые предписания.
Те резиденты, которые обосновались в Эстонии после 1940 не получили автоматического гражданства в 1991, хотя в последующий период более половины неграждан натурализовались. ЕС недавно облегчил въездные ограничения для них в попытке смягчить напряжение. Однако ситуация внутри Эстонии и взаимодействие между основными этническими группами страны продолжают тлеть.
“Конфликт у монумента является только одним из симптомов, на самом деле ситуация немного хуже,” говорит Алексей Семёнов (Aleksei Semjonov), директор таллинского Центра Правовой Информации по Правам Человека. “В Эстонии была создана этнократическая система, которая выставила меньшинства – особенно русских – прочь из политической и частично экономической сферы. Существуют ясные свидетельства широкой сегрегационной и дискриминационной практики.”
Россия отказала в предоставлении постоянной и эффективной помощи и, похоже, не имеет последовательного понимания местной ситуации. Семёнов говорит, что эстонский истеблишмент демонстрирует “обеднённый”, “провинциальный” взгляд на историю, “сублимированный” на борьбе с монументом. Несмотря на то, что различные взгляды на советское прошлое вряд-ли можно примирить в ближайшее время, главным беспокойством русской общины является координация жизнеспособного политического движения, которое было бы способно оспаривать вопросы и защищать свои легитимные интересы. Краткосрочная невозможность созыва такой организованной поддержки означает, согласно Семёнову, что противоречия останутся и в будущем.
“Русское сообщество должно политически мобилизоваться на этнической базе, что бы защищать и продвигать своё благополучие в такой же форме, как эстонцы мобилизовались в оппозиции советскому режиму в конце 80-х,” говорит он. “Однако такая мобилизация глубоко нехарактерна для русского менталитета, который предпочитает быть преданным руководителю государства. А местные власти сделали все для того, что бы препятствовать и маргинализовать политические устремления сообщества.”
Личный уровень
Несмотря на всю этническую напряжённость и случайные националистические гамбиты, как в Латвии так и в Эстонии ежедневные отношения между группами стабилизовались. Спорадические эксцессы при символических оказиях очевидно будут продолжаться, однако испытания первых постсоветских лет сменились на относительно обнадёживающие перспективы. В самом деле, в течении всех 90-х годов выезд этнических русских никак не достиг пропорций массового исхода. Согласно Центральному Статистическому Бюро Латвии иммиграция из страны составившая в промежутке с 1991 по 2000 год несколько более 215,000 и была меньшей, чем во время любого из послевоенных десятилетий. Разница состоит конечно в том, что количество приезжающих значительно упало, что привело к снижению размеров русского сообщества, по которому также ударил всеобщий демографический кризис.
Русские хорошо экономически интегрированы в Латвии, широко представлены в бизнес кругах и элитарной культуре. Однако им препятствует их неспособность объединиться. Широкая образовательная реформа в 2004 году явилась одним из редких исключений, что привело к нарушениям порядка и актам гражданского неповиновения. В конце концов власти внедрили более мягкую версию реформ.
Хотя русские недостаточно представлены в государственных структурах обоих балтийских стран (Латвии и Эстонии), наибольшая сегрегация и экономическое неравенство ощутимо в Эстонии. Например безработица среди тамошних меньшинств более чем в два раза выше, чем среди эстонцев. Многие русские в Эстонии обнаружили себя в растущем социальном вакууме. Нехватка экономической интеграции, исключение из политического процесса означает, что часть сообщества обращается внутрь. Трещина растёт особенно быстро для тех, кто попал в группу лишившихся гражданства. Исследование мониторинга интеграции в 2005 показывает, что 99% людей без гражданства - абсолютное большинство из них русские - или минимально вовлечены в политику или совсем в ней не участвуют. Валерий Четвертов (Valery Chetvertov), который руководит Союзом Российских Соотечественников в Нарве, говорит, что его группа работала над разными средствами адаптации совместно с местными властями. Ассоциация преследует связи с Россией, устраивая поездки и образовательные возможности для молодёжи и поддерживает бизнес-связи. Обходный маневр был создан для того, что бы избежать языковые рекомендации местного самоуправления. Хотя заседания местного правительства должны проходить на эстонском языке, местная администрация собирается предварительно для того, что бы дискутировать по повестке дня и решить все вопросы на русском, а затем собирается на официальное заседание, которое проходит формально на эстонском, что бы произвести техническое голосование по нужным темам. “Здешнее правительство довольно разумно по отношению к нуждам русского сообщества, по другому и быть не может, поскольку это в целом русский город,” - говорит Четвертов. Языковые проверки возможно и задвинуты в дальний ящик в пользу каждодневных нужд, однако общество постепенно удаляется от его исторического места и происхождения, несмотря на близость и культурную родственность. Недавно обнародованная в России программа, которая нацелена на поддержку возвращения русских со всего бывшего Советского Союза оказалась малопривлекательной для Эстонии. Согласно Четвертову, условия и обещания пока неадекватны, хотя некоторые и были бы готовы вернуться. Наиболее важно то, что молодые люди более мотивированы Европой с точки зрения работы и образования. “Интеграция, которая сейчас идёт среди молодёжи не настолько нацелена на Эстонию, насколько она нацелена на Европу,” – говорит он. “Россия остаётся их родной землёй и настоящей дилеммой является то, как сохранить корни, гордиться и осознавать свой идентитет”. Это представление горячо поддерживают другие русские. Поворот к Европе и живая связь с Россией облегчают, по крайней мере частично, исключение из политики и неопределённость со статусом гражданина.
Личный уровень
Несмотря на всю этническую напряжённость и случайные националистические гамбиты, как в Латвии так и в Эстонии ежедневные отношения между группами стабилизовались. Спорадические эксцессы при символических оказиях очевидно будут продолжаться, однако испытания первых постсоветских лет сменились на относительно обнадёживающие перспективы. В самом деле, в течении всех 90-х годов выезд этнических русских никак не достиг пропорций массового исхода. Согласно Центральному Статистическому Бюро Латвии иммиграция из страны составившая в промежутке с 1991 по 2000 год несколько более 215,000 и была меньшей, чем во время любого из послевоенных десятилетий. Разница состоит конечно в том, что количество приезжающих значительно упало, что привело к снижению размеров русского сообщества, по которому также ударил всеобщий демографический кризис.
Русские хорошо экономически интегрированы в Латвии, широко представлены в бизнес кругах и элитарной культуре. Однако им препятствует их неспособность объединиться. Широкая образовательная реформа в 2004 году явилась одним из редких исключений, что привело к нарушениям порядка и актам гражданского неповиновения. В конце концов власти внедрили более мягкую версию реформ.
Хотя русские недостаточно представлены в государственных структурах обоих балтийских стран (Латвии и Эстонии), наибольшая сегрегация и экономическое неравенство ощутимо в Эстонии. Например безработица среди тамошних меньшинств более чем в два раза выше, чем среди эстонцев. Многие русские в Эстонии обнаружили себя в растущем социальном вакууме. Нехватка экономической интеграции, исключение из политического процесса означает, что часть сообщества обращается внутрь. Трещина растёт особенно быстро для тех, кто попал в группу лишившихся гражданства. Исследование мониторинга интеграции в 2005 показывает, что 99% людей без гражданства - абсолютное большинство из них русские - или минимально вовлечены в политику или совсем в ней не участвуют. Валерий Четвертов (Valery Chetvertov), который руководит Союзом Российских Соотечественников в Нарве, говорит, что его группа работала над разными средствами адаптации совместно с местными властями. Ассоциация преследует связи с Россией, устраивая поездки и образовательные возможности для молодёжи и поддерживает бизнес-связи. Обходный маневр был создан для того, что бы избежать языковые рекомендации местного самоуправления. Хотя заседания местного правительства должны проходить на эстонском языке, местная администрация собирается предварительно для того, что бы дискутировать по повестке дня и решить все вопросы на русском, а затем собирается на официальное заседание, которое проходит формально на эстонском, что бы произвести техническое голосование по нужным темам. “Здешнее правительство довольно разумно по отношению к нуждам русского сообщества, по другому и быть не может, поскольку это в целом русский город,” - говорит Четвертов. Языковые проверки возможно и задвинуты в дальний ящик в пользу каждодневных нужд, однако общество постепенно удаляется от его исторического места и происхождения, несмотря на близость и культурную родственность. Недавно обнародованная в России программа, которая нацелена на поддержку возвращения русских со всего бывшего Советского Союза оказалась малопривлекательной для Эстонии. Согласно Четвертову, условия и обещания пока неадекватны, хотя некоторые и были бы готовы вернуться. Наиболее важно то, что молодые люди более мотивированы Европой с точки зрения работы и образования. “Интеграция, которая сейчас идёт среди молодёжи не настолько нацелена на Эстонию, насколько она нацелена на Европу,” – говорит он. “Россия остаётся их родной землёй и настоящей дилеммой является то, как сохранить корни, гордиться и осознавать свой идентитет”. Это представление горячо поддерживают другие русские. Поворот к Европе и живая связь с Россией облегчают, по крайней мере частично, исключение из политики и неопределённость со статусом гражданина.
Продолжение следует.
Ссылки:
Russia Profile. March 15, 2007. The Baltic Precipice. By Paul Abelsky.
Комментариев нет:
Отправить комментарий